Слезы на лепестках роз - Страница 32

Ему хотелось обнять ее, но он только легонько прикоснулся рукой к ее плечу, показывая, что он здесь и слушает, если она хочет играть еще. Если же нет он просто побудет рядом.

Быстро наклонив голову, она на миг прижалась щекой к его ладони. Это был лишь ей свойственный жест благодарности, говоривший гораздо больше слов. Джордана шевельнулась, отложила гитару и сцепила перед собой руки. Когда она заговорила, ему пришлось напрягать слух:

– Она всегда стыдилась меня. Чувствовала ко мне отвращение, а моя музыка казалась ей идиотской забавой. Меня нужно было прятать от чужих глаз, чтобы никто не узнал о моем позоре. Образование – только лишняя трата денег. Я была уродом, оскорблением для всех Даниэлей – прошлых и нынешних. Будущих Даниэлей не предполагалось – их некому рожать, кроме меня. Разве найдется безумец, который захочет детей от неполноценной матери?

Она подняла лицо к портрету, и казалось, глаза ее сверхъестественным образом встретились с глазами Эммы.

– Мне редко позволялось приезжать в городской дом. Как бы кто не увидел. Когда мне исполнилось восемнадцать, мне, не помню уже, по какому поводу, разрешили сюда приехать. И в последний день своего визита я убежала из дома. Это была отчаянная попытка вырваться на волю, в жизнь. Я надеялась, что, если докажу свое право на свободу, она станет мною гордиться. Но этого не случилось.

Полный ярости взгляд Патрика устремился на портрет.

– Она была полной дурой. Такой и осталась.

– Наверное, я должна ненавидеть этот дом, а я люблю его. Здесь я нашла в себе мужество изменить свою жизнь. – Прикрыв рукой его ладонь на своем плече, она добавила:

– Поэтому я привезла тебя сюда этой ночью.

Он вспомнил мелодию, которую она играла, – то задумчивую, то радостную, пронизанную мечтой о несбывшемся. Да, отважное у нее сердце, если такие испытания сумело выдержать.

– Я знаю. – Взяв обе ее ладони в свои, он по целовал ее. – Ты хочешь есть?

Джордана рассмеялась, чудный звук разнесся по комнате.

– Умираю с голоду.

Солнце уже всходило на горизонте, когда они устроились на балконе друг против друга. За витыми прутьями балкона жалко поник заброшенный сад, но счастливчикам было не до него. Делясь одним бокалом вина, откусывая от одного ломтика сыра, они хохотали, как дети, над каждым словом. До тех пор, пока не замолчали, осознав, что вином и сыром любовного голода не заглушить.

Патрик взял ее за руку, и Джордана потянулась к нему. Бережно поддерживая ее, Патрик по дороге в спальню вспомнил о саде.

У Джорданы должны быть цветы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Ничего невозможного. – Сунув трубку между ухом и плечом, Патрик развернулся на кресле от окна к столу. Желтым карандашом он заключил в круг названия на листке перед ним. – Не помню, чтобы я спрашивал о цене.

На пороге кабинета появился Рейф. Обнаружив, что Патрик занят, он вернулся было назад, но Патрик жестом попросил его задержаться.

– При чем тут ваше расписание, – продолжал разговор Патрик. – Либо вы можете сделать эту работу, либо нет. Тогда найдутся другие, мистер Осака, которые смогут. – Желтый карандаш покатился по столу. У меня есть деньги, очень много, мистер Осака.

Рискованное признание, заставившее подняться брови Рейфа. Он устроился в кресле и прислушался к разговору, не скрывая своего изумления.

– Вы сделаете вот что, мистер Осака, – отправитесь сами, вместо того чтобы ждать доставки… Вот-вот, сами. У вас есть список, тот, что я вам передал?

Розы и плющ. Поздние гардении. К концу недели.

Должно быть исполнено.

– Ну-ну, – произнес Рейф, когда трубка грохнула о телефон. – Какого черта ты вытворяешь, Патрик?

– Черт тут ни при чем. Разбиваю сад.

– Для Джорданы?

– Нет, – язвительно выпалил Патрик, – ради собственного развлечения. – Метнув на друга взгляд, он добавил:

– Ну конечно, для Джорданы.

– С мистером Осаки.

– Осакой.

– Плевать. – Рейф пожал плечами. – Что происходит?

– Долгая история.

– У нас есть пять минут. Большинство самых долгих историй можно сжать до этих пределов.

Закончив рассказ, Патрик понял, что уложился в меньший срок.

– Итак, Джордана пока остается здесь. – Усмешка Рейфа растаяла. – А что думает несравненная Рэнди по поводу твоих планов проводить уикенды с Джорданой в Атланте?

– Она не пришла к определенному выводу – то ли меня расцеловать, то ли вырвать из моей груди сердце, – но согласилась помочь декоратору в восстановлении дома Даниэлей.

– Пока ты занимаешься садом.

– Вместе с мистером Осакой.

– Джордана ни о чем не знает?

– О доме и саде? Нет. О том, что я намерен стать частью ее жизни? Да.

– Это особый случай, Патрик. – Рейф произнес эти слова очень тихо. – Она не вписывается ни в какие шаблоны. Да и в твои планы на будущее тоже, должен добавить. Джордана вовсе не та пухленькая куропаточка, с которой ты намеревался осесть у домашнего очага. Которая должна была стать матерью твоих детей. Которая бы изнывала от скуки во время твоих шалостей на стороне. У тебя же своеобразный кодекс семейной жизни.

– Да, своеобразный. Мои планы на будущее не изменились.

Не должны измениться. Обширным владениям в Шотландии нужны наследники. Больше всего на свете его отец любил свою жену и свою землю. Патрик мечтал сохранить шотландские поместья в целости.

– Но если бы ты полюбил по-настоящему…

– Нет.

Рейф не стал спорить. Бесполезно.

– Что ж, пока что Джордана с тобой.

– Да, пока что…, пока я не смогу выбросить ее из головы, – бросил в ответ Патрик, положив конец разговору. – Полагаю, ты пришел по делу?