Слезы на лепестках роз - Страница 38

– Этот возлюбленный – я. Я собираюсь сыграть самого себя. – Он поцеловал ее, легонько, не осмеливаясь на большее, слишком уж она была соблазнительна в длинной легкой блузе из желтого шелка, накинутой на голое тело. Рэнди, подбиравшая для Джорданы одежду, явно имела тайный умысел. Догадавшись, что их свидание затянется, постаралась, чтобы соблазн не ослабевал. Шутница Рэнди. Но как ни велико было искушение скинуть с Джорданы золотистый шелк и увлечь ее в постель, сперва надо было расправиться с делами.

– Патрик, подумай! Снимки появятся во всех газетах. Рэнди, когда приезжала сюда в последний раз, сказала, что о нас уже ходят слухи, хотя мы редко появляемся вместе на людях. А уж если мы вместе появимся перед кинокамерой… – Джордана в смятении пожала плечами, – ни у кого не останется сомнений.

Он помрачнел и, отстранившись от нее, подошел к окну.

– Тебе хочется сохранить наши отношения в тайне?

Джордана разгладила на обнаженной ноге шелк цвета солнечных лучей. И кивнула, нервно пробегая пальцами по гладкой поверхности.

– Да, я думаю, это избавит тебя от ненужных осложнений, когда…

– Не нужно меня ни от чего избавлять. Если на то пошло, мне не терпится показать всему свету, что ты моя.

Блестящий шелк съежился под судорожно сжатыми пальцами.

– Собственность, которой можно щеголять? Как и прочие твои женщины?

– Проклятье! – Возмущение бешеной волной взмыло вверх. – Прочие женщины в моей жизни не имеют к этому никакого отношения. Никакого! – Он обуздал свой гнев, вспомнив все, что она принесла ему в жертву. Джордана дорога ему. Знала бы она, как дорога! Он старался показать ей это любыми способами, но слов, которых она ждала, боялся – они дали бы Джордане неограниченную власть над ним. Собственное унизительное малодушие вызвало новый приступ гнева, который он излил на нее. – Если ты так наших отношений стыдишься – пожалуй, лучше их прекратить. Отправимся каждый своей дорогой и забудем друг друга.

Лицо ее стало мертвенно-бледным, огромные глаза не отрывались от него, и Патрик, уже не разгневанный, а перепуганный, отдал бы все на свете за то, чтобы она могла его видеть в эту минуту.

Джордана начала было говорить, но слова никак не шли с пересохших губ. Он смотрел на нее, она знала это. Как знала всегда, когда он рядом. Когда он напряжен или спокоен, встревожен или счастлив. Она все всегда знала о нем, и все-таки этот взрыв обрушился на нее внезапно. Банальный разговор вдруг принял неожиданный оборот и стал опасным.

Патрик со свойственной ему прямолинейностью коснулся самой сути проблемы. Да, она хотела оставить в тайне их связь. Сперва стыдилась – старые уроки забываются с трудом. А потом боялась – за их удивительный, волшебный мир вдвоем. Боялась, что его разрушат извне враждебные силы.

Она произнесла шепотом, напоминавшим шелест:

– Ты и вправду этого хочешь, Патрик? Покончить с нашими отношениями? Когда-то я попросила тебя остаться. Что мне делать теперь – уехать?

– Это твой дом, Джордана. И как ты поедешь одна, совсем беспомощная?

– Неважно, чей это дом, а проблема моей беспомощности легко решается телефонным звонком. Мы с Рейфом стали добрыми друзьями. Он поможет мне с отъездом. – Она замолчала, ее руки снова мучительно сжались. – Ты этого хочешь, Патрик? Мне позвонить Рейфу?

Патрик отвернулся. Он едва справлялся с непреодолимым желанием обнять ее, посадить на колени, приласкать, подарить те простые слова, что так нужны ей.

И вместе с ними подарить ей возможность причинить ему боль, которую может причинить только она.

Не в силах сдерживать свой гнев, он с глухим стоном обернулся к ней, и его глаза с набрякшими веками впились в ее бледное, обрамленное спутанным золотистым ореолом лицо. Он ощущал ее лихорадочно бьющийся пульс на своих губах так же отчетливо, как если бы они были прижаты к нежной ямочке на ее горле. Перед глазами появилась нежная грудь, усыпанная алыми лепестками роз.

Огромные плечи опустились, каштановая грива качнулась из стороны в сторону. Хрип, рвавшийся из груди, обернулся вздохом.

– Нет, – произнес он наконец очень мягко. – Нет, Джордана, не нужно звонить Рейфу.

Джордана не сказана в ответ ни слова. Лицо ее, когда она кивнула, было замкнутым.

Гнев внезапно сменился страхом. Страхом, что он ее потеряет. Она ускользала от него, пряча чувства под маской бесстрастия. А он был не в силах вынести, чтобы хоть частичка ее оказалась вне его досягаемости. Джордана должна принадлежать ему безраздельно. Он немедленно хотел убедиться в ее безграничной преданности.

– Сними рубашку, Джордана. – Командная нотка металлической нитью вплелась в бархат его голоса.

Оставшаяся капля краски покинула ее и так бледное лицо, сделав его совсем пепельным. Ее глаза, ее прекрасные слепые глаза, горели хрустальным огнем.

Она не пошевелилась, и он медленно пересек комнату, на ходу сдергивая с себя рубаху.

– Он подкрался к ней неслышной поступью льва.

Хищник, вознамерившийся получить свою добычу.

– Не сейчас, Патрик…

– Сейчас, Джордана. – Он остановился у кровати, глядя на нее сверху вниз. Не дождавшись повиновения, он просунул руку между пуговицами рубашки, накрыв твердой, шершавой ладонью ее грудь. Пальцы погладили гладкую кожу, нашли мягкий сосок. С мрачным, распутным удовлетворением он почувствовал, как напрягается плоть под его пальцами, увидел, как смягчается каменное выражение ее лица. Мужское "я" исцелялось, и от ее тихого, покорного стона желание, как разжатая пружина, вышло из-под его контроля.

Он заставил себя отодвинуться, заставил свои руки медленно соскользнуть с ее тела. Смотрел, как на ее щеках медленно загораются алые пятна – подобно румянам на восковом кукольном лице, и странное, чуждое ему ощущение полоснуло его точно бичом.